Неточные совпадения
И начал я их с этою целию прятать и всё по самым
невероятным местам их прятал, где ни одному человеку на
мысль не придет деньги положить…
Круциферский, вскоре после болезни своей жены, заметил, что какая-то
мысль ее сильно занимает; она была задумчива, беспокойна… в ее лице было что-то более гордое и сильное, нежели всегда. Круциферскому приходили разные объяснения в голову, странные,
невероятные; он внутренно смеялся над ними, но они возвращались.
Семь верст, отделявшие Сосновку от площадки, пройдены были стариком с
невероятной для его лет скоростью. В этот промежуток времени он передумал более, однако ж, чем в последние годы своей жизни. Знамение креста, которым поминутно осенял себя старик, тяжкие вздохи и поспешность, с какой старался он достигнуть своей цели, ясно показывали, как сильно взволнованы были его чувства и какое направление сохраняли его
мысли.
Минуты чрез две, чуть-чуть только я стал ясно соображать, мне ярко представились две
мысли: первая — что из таких пустяков, из нескольких школьнических,
невероятных угроз мальчишки, высказанных вчера на лету, поднялась такая всеобщая тревога! и вторая
мысль — каково же, однако, влияние этого француза на Полину?
«Как бы там ни трещало у них общественное здание и что бы они там ни трубили, — думал он иногда, приглядываясь и прислушиваясь ко всему чудесному и
невероятному, совершающемуся кругом него и по всей России, — во что бы там ни перерождались люди и
мысли, у меня все-таки всегда будет хоть этот тонкий и вкусный обед, за который я теперь сажусь, а стало быть, я ко всему приготовлен».
Впрочем, надо признаться, что Шишков был находка, клад для насмешников: его крайняя рассеянность,
невероятная забывчивость и неузнавание людей самых коротких, несмотря на хорошее зрение, его постоянное устремление
мысли на любимые свои предметы служили неиссякаемым источником для разных анекдотов, истинных и выдуманных.
В одних
мысль о законности такого
невероятного бесстыдства вызывает сладострастие, какое при иных условиях было бы совершенно невозможно; в других
мысль эта вызывает отчаяние.
Мысль эта, разумеется, представилась Висленеву очаровательною, но он, считая ее слишком
невероятною, опять требовал объяснения, а Глафира ему этого объяснения не давала.
Китайская граница была уже недалеко. И в памяти оживало то, что мы читали в газетах о хунхузах, об их зверино-холодной жестокости, о
невероятных муках, которым они подвергают захваченных русских. Вообще, с самого моего призыва, наиболее страшное, что мне представлялось впереди, были эти хунхузы. При
мысли о них по душе проводил холодный ужас.